Детские воспоминания о войне. Л.А.Павленко

Предлагаю вашему вниманию детские воспоминания о войне, любезно предоставленные их автором для публикации на сайте по истории Евпатории.
Людмила Андреевна Павленко во время войны была соседкой по двору главного героя романа А. Стома "Сквозь мутные стекла времени" Рыжего Кота - Кости Майданюка. Она и сейчас, спустя почти 70 лет, поддерживает дружеские отношения с младшей сестрой Кости - Татьяной Владимировной.
Воспоминания были опубликованы в газете "Искра Правды" №№2,3 за 2011 г.

На склоне дней хочу описать тот водоворот событий минувшей войны, который мне довелось пережить в оккупированной Евпатории, считаю это своим долгом, так как нас, детей войны - непосредственных свидетелей, с каждым годом становится все меньше, а большинство воинов-победителей, подаривших этот мир ныне живущим, уже покинуло его.

Завещаю свои воспоминания моим дорогим внукам и моему дорогому городу Евпатории, прекрасному городу моего детства и юности, а также тем, кому будет интересно его прошлое.

Когда началась война, мне было 10 лет, возраст вполне сознательный, поэтому войну я помню с первого до последнего дня. Моя семья: мама, папа и я - жили в центре старого города Евпатории недалеко от Собора, по улице Раздельной, 7 (теперь ул. Тучина). Наш двор на 17 квартир был многолюдный, дружный и шумный, в нем мирно уживались представители многих национальностей. Мы жили небогато, но мои родители растили меня, окружая своей любовью и заботой. Мой папа, Андрей Дмитриевич, много работал, приходил домой усталый, но всегда находил время уделить внимание своей семье. Он был добрым, жизнерадостным и талантливым человеком: прекрасно рисовал, писал стихи, пел. Перед самой войной папа был принят Н.С. Самокишем в Союз художников Крыма. Он мечтал профессионально заниматься живописью, посвятить себя искусству. Однако мирным планам не суждено было осуществиться: закончилась наша счастливая жизнь - началась долгая, страшная, кровопролитная война.

Я очень хорошо помню первый день войны. Утром 22 июня 1941 г. из ЖЭКа пришло распоряжение: жильцам оклеивать оконные стекла крестообразно бумажными лентами. Нам, детям, было интересно, и мы с удовольствием это делали. Никто ничего не знал, но в воздухе носилась тревога, шепотом передавались слухи. И только в середине дня все застыли у репродукторов, слушая речь Молотова о начале войны.

Улицы курортного города сразу же заполнились множеством людей, особенно военных с чемоданами, чей отпуск закончился так внезапно. Уходили эшелоны с мобилизованными, населением, последними курортниками. Начались дни, полные тревоги и предчувствия беды. Тогда Евпаторию, правда, со стороны моря еще не бомбили, но непрерывный гул доносился.

Мой папа, инженер-связист, был мобилизован в начале сентября 1941 года и служил при штабе армии фронта в Симферополе, который располагался в здании пединститута по ул.Ленина, 17. Началась эвакуация населения, но я и мама остались в Евпатории, так как не хотели уезжать далеко от папы. У нас была надежда и даже уверенность, что Крым не сдадут. Город укреплялся, тысячи женщин, как и мы с мамой, рыли на подступах огромные противотанковые рвы.

В эвакуацию мы собрались только в конце октября 1941 года, когда стало ясно, что Крыму не выстоять. Однако Перекоп был уже закрыт, поезда не ходили, поэтому людей отправляли машинами на Севастополь и Ялту. Нашу колонну машин немцы разбомбили ночью на узкой горной дороге. Взорвались первые машины, а остальные наскочили друг на друга. После страшного грохота, рева немецких самолетов, скрежета металла в темноте слышались крики, стоны раненых и умирающих, везде была кровь. В этом ужасном месиве машин и истекающих кровью людей я и мама выжили, но обе получили ранения. У мамы была раздроблена ключица, она все время теряла сознание от боли и потери крови, меня порезало осколками лобового стекла. Но это был Советский Союз, о людях заботились и, несмотря на тяжелые обстоятельства, через несколько часов подоспела помощь: спасательная бригада извлекла людей из покореженных машин и раненым оказала первую помощь, разместив всех в близлежащей деревеньке. Утром нас отправили в симферопольский госпиталь. Он был переполнен, но врачи самоотверженно боролись за жизнь каждого раненого, делая все, что было в их силах.

После госпиталя мы жили у маминой сестры в г.Симферополе в доме №16 по ул.Турецкой . Помню, что в это время по ул.Севастопольской непрерывным потоком шли наши отступающие войска, немцы забрасывали их бомбами. Все кругом взрывалось, горело и рушилось. Было так страшно! 30-го октября бомба попала в соседний дом, наполовину разрушив и наш. С большим трудом вырвавшись на несколько минут, прибежал попрощаться с нами папа. Мы тогда еще не знали, что эта незабываемая встреча с дорогим нам человеком окажется последней.

Немцев первый раз я увидела 3 ноября 1941 года, в свой день рождения. Они расползались по беззащитному городу как чума, наводя ужас на людей, устанавливая свои жестокие порядки. Много лет я не могла забыть жуткую картину: двух повешенных людей на львином фонтане в центре Симферополя. Люди оцепенели от страха, голода, холода. В начале декабря 1941 года мы с мамой решили возвратиться домой в Евпаторию, там остались кое-какие припасы, теплые вещи. Раненая женщина и ребенок плелись по промерзшей зимней дороге пешком, иногда кто-то подвозил, где-то пускали погреться, переночевать. С большими трудностями добрались домой 6 декабря, а 9-го - всех охватила большая радость. Наш десант провел удачную операцию, нанес ощутимый удар по врагу, разгромил комендатуру, уничтожил все немецкие документы и ушел почти без потерь. Новость эта воодушевляла, дарила надежду.

Однако 5 января 1942 года в 2 часа ночи евпаторийцев разбудила страшная бомбежка и обстрел с кораблей. Под непрерывным шквальным огнем, в тяжелейших условиях, в ледяную воду высаживался наш десант. Основные силы десанта были брошены на пассажирскую пристань в центре города, меньшая часть - на грузовую. Но немцы, усвоившие урок, преподанный им 9 декабря, хорошо подготовились к такому развитию событий, надежно укрепив весь берег. Был очень тяжелый, кровопролитный бой, и в эпицентре его оказался наш, район. Люди прятались в подвалах, надеясь выжить. Позже обстрел с кораблей прекратился, но бомбы рвались и стрельба продолжалась до рассвета. К утру было разрушено все побережье, включая гостиницу «Крым» - красивейшее здание, лицо нашего города. Когда наступило затишье и мы вышли на улицу, то с неописуемой радостью увидели там родных советских моряков. В первую минуту все подумали, что наши победили и войне конец. Моряков обнимали, несли еду, перевязочный материал. Но радость оказалось недолгой: через два часа обстрел стал усиливаться и люди опять вернулись в свои убежища. Тогда мы еще не знали о трагическом итоге евпаторийского десанта и о том кошмаре, в котором мирному населению придется выживать до самого дня освобождения 13 апреля 1944 года.

Днем, часа в два, к нам во двор ворвались фашисты с автоматами и стали прикладами выгонять людей из подвалов на улицу. Помню, как немец бил прикладом моего соседа Котика 14-ти лет, у которого на руках была двухлетняя сестренка, а рядом - больная мать. Она заболела от горя, узнав, что в совхозе «Красном» от голода и побоев умер ее муж, отец ее детей. Погнали нас вверх по ул. Раздельной. Там метров двести выше ул.Караимской стояли немецкие пушки, перед ними живым щитом поставили пригнанных людей. Так мы стояли некоторое время, тесно прижимаясь друг к другу, замирая от ужаса. Вдруг на Караимскую выскочила советская танкетка, готовая на полном ходу вступить в бой, открыв огонь по врагам. Однако, увидев перед фашистскими пушками мирное население, моряк, показавшийся в люке, махнул шапкой, и танкетка помчалась дальше к Каменным воротам. Сейчас трудно поверить тому, что произошло потом, но я видела это собственными глазами и помню все до мелочей: немцы, вооруженные до зубов, защищенные пушками и толпой людей, при появлении танкетки в панике РАЗБЕЖАЛИСЬ! Это нас спасло и дало возможность укрыться во дворах.

Мы с мамой попали во второй или третий двор от улицы Караимской, с левой стороны. Двор был маленький, и домик в нем тоже маленький, а людей набилось много. Поэтому мы смогли примоститься только в открытом сарайчике й скоро начали замерзать. Зима в 41-м году выдалась очень холодной, такой, что море в Евпатории почти на один километр от берега покрылось льдом. К счастью, хозяйка дома заметила замерзающего ребенка и забрала нас в теплую комнату, потеснив стоящих там вплотную друг к другу. Много лёт прошло, но я по-прежнему в сердце храню благодарность людям за их доброту и отзывчивость, которая в суровых испытаниях помогла нам с мамой выжить.

Так прошла ночь, а утром немцы опять устроили облаву. Они ворвались во двор, началась стрельба, немецкая ругань, крики людей, лай собак. Под дулами автоматов всех выгнали на улицу, выстроили у стены и стали отделять мужчин, т.е. оставшихся стариков и детей. Маленьких мальчиков и подростков вырывали из рук рыдающих матерей. Всех сгоняли в дровяной склад на въезде в Евпаторию, откуда обратной дороги для несчастных уже не было. Сейчас на этом скорбном месте стоит большой деревянный крест.

Подойти к складу было невозможно, немцы его усиленно охраняли и расстреливали всех, кто появлялся на улице. Расправившись с основными силами десанта, они вели охоту на прятавшихся моряков: окружали, прочесывали и забрасывали гранатами целые кварталы. Всех, кто пытался выбраться из этого ада, расстреливали на месте.

Расстреливали и тех, кто общался с моряками во время их короткой передышки 5 января. А так как тогда все мы старались накормить и обогреть наших воинов, то сейчас, замирая от страха, ждали своей участи. Увы, находилась предатели, подлые души, из-за которых многие люди были расстреляны.

Только недели через две стало возможным с риском для жизни выйти на улицу. Моя мама и другие женщины кинулись искать своих близких, согнанных немцами в дровяной склад. Они нашли их мертвыми в противотанковых рвах. Там мама нашла окоченевшее тело своего старшего брата, моего любимого дяди Володи. Туда же были сброшены и расстрелянный мальчик, мой сосед Котик, и другие убитые наши соседи, друзья, знакомые.

Горю людей не было границ, мы все вместе оплакивали погибших. В это страшное время все оставшиеся женщины и дети из нашего двора собрались в одной квартире и жили вместе, поддерживая друг друга, делясь крохами еды, преодолевая страх. Население Евпатории за годы оккупации уменьшилось наполовину. Люди старались выжить среди кошмара войны, постоянно рискуя, голодая, теряя близких. Так продолжалось более двух лет.

Наконец пришла долгожданная весна 44-го года. 11 апреля немцы покинули город и на два дня воцарилась непривычная тишина. Но радоваться нам было еще рано, 13-го апреля на наши улицы ворвался немецкий отряд карателей. Стало ясно, что в их планах было уничтожить напоследок как можно больше мирного населения. Немцы с автоматами стали сгонять людей на площадь около собора, со стороны улицы Рeволюции стояло много военной техники. Помню, как моя мама крепко прижимала меня к себе, с отчаянием понимая, что не может защитить свое дитя. Измученные люди, онемевшие от ужаса, прощались с жизнью. На спасение никто не надеялся.

И вдруг над площадью неожиданно для всех раздались громкие звуки набата. Подняв головы, мы увидели на колокольне собора мужчину, который, пренебрегая страшной опасностью, с силой раскачивал язык большого колокола. Взгляды людей на площади с тревогой и надеждой устремились на него. Немцы бросились окружать колокольню и открыли по ней непрерывную стрельбу. Однако чудо творилось на наших глазах: пули не задевали смельчака, а тяжелые двери собора были накрепко закрыты и не позволяли карателям ворваться вовнутрь. Фашисты очень спешили, среди них началась паника. Они поняли, что, услышав тревожные звуки набата, на помощь мирному населению спешит наша военная часть и уже заходит в город. Оказывается, советские войска проходили неподалеку, мимо города, считая его свободным от немцев и не зная об их карательных планах. Громкий, зовущий колокольный звон заставил наших бойцов свернуть со своего пути. Завязался упорный бой, каратели были полностью уничтожены, а спасенные люди со слезами благодарности и счастья встречали победителей. С этого памятного дня 13 апреля 1944 года больше ни один вражеский сапог не топтал улицы нашего любимого города!

К сожалению, человек, который бесстрашно ударил в набат и этим спас сотни жизней, остался неизвестным. Описание этого эпизода войны я впоследствии не нашла ни в воспоминаниях крымских подпольщиков, ни в других мемуарах. Однако я видела все своими глазами, помню так, как будто это происходило вчера и храню благодарную память о безвестном герое и наших спасителях.

В Евпатории стала налаживаться мирная жизнь без страха. Но война еще продолжалась, еще долго лилась кровь, гибли люди. Мой тогда еще незнакомый будущий муж, Павленко Виктор Пантелеевич, 25 января 1945 года встретил свое девятнадцатилетие страшно израненным, без сознания лежащим на обледеневшей земле, истекающим кровью. Очнувшись, он, собрав последние силы, освободился от ледяного кровавого панциря и полуживой дополз до своих. За мужество, проявленное при выполнении сложного задания, молодой солдат получил свою первую боевую награду - медаль «За отвагу». Но главной наградой для него была жизнь, а также жизнь наших будущих детей и внуков. А вот жизнь моего дорогого папы забрала война. Мама и я очень долго ждали его возвращения, надеясь на чудо. Потом мы узнали, что папа погиб в составе керченского десанта.

Л.А.Павленко, г.Евпатория